Когда Джошуа Даскин посетил национальный парк Горонгоса в Мозамбике в 2012 году, парк и бродившие по нему культовые крупные животные возвращались с грани исчезновения. Горонгоса, один из самых впечатляющих заповедников дикой природы в Африке до 1970-х годов, был опустошен антиколониальной освободительной войной, за которой последовала ужасная 15-летняя гражданская война - один-два удара, которые истребили более 90 процентов дикой природы парка.
Насилие в прошлом парка заинтриговало Даскина, который в то время был первокурсником Принстона в области экологии и эволюционной биологии. Когда он исследовал саванны и луга Горонгоса со своим советником Робертом Принглом, доцентом экологии и эволюционной биологии, два исследователя обсуждали, могло ли подобное сокращение дикой природы происходить в Африке во время многих конфликтов 20-го века. Если это так, то они задавались вопросом, насколько серьезными были удары, и сохраняют ли животные в целом способность восстанавливаться, как это было в Горонгозе, или война была человеческим давлением, которое большинство животных просто не могло выдержать.
После нескольких лет изучения конфликта в охраняемых районах Африки Даскин и Прингл сообщили в журнале Nature 10 января, что война была постоянным фактором сокращения численности крупных млекопитающих в Африке на протяжении десятилетий. Населению, которое было стабильным в мирных районах, требовалось лишь небольшое увеличение частоты конфликтов, чтобы начать движение по нисходящей спирали. Но, как сообщают исследователи, хотя популяции диких животных в районах конфликтов сокращались, они редко сокращались до такой степени, что восстановление было невозможно.
Исследование показало, что более 70 процентов охраняемых территорий Африки были затронуты войной между 1946 и 2010 годами, когда за свержением европейского колониального правления во многих странах последовала ожесточенная постколониальная борьба за власть. Слоны, гиппопотамы, жирафы и другие крупные млекопитающие погибли, когда бойцы и голодные граждане охотились на животных ради мяса и товарных товаров, таких как слоновая кость.
Тем не менее, сказал Даскин, завершивший исследование в рамках своей докторской диссертации в Принстоне, результаты показывают, что даже те охраняемые территории, которые наиболее серьезно пострадали от конфликта, остаются многообещающими кандидатами для усилий по сохранению и восстановлению. Исследование проводилось при поддержке Национального научного фонда и Принстонского института окружающей среды (PEI).
«Мы надеемся, что наши данные и выводы помогут в усилиях по определению приоритетов этих областей для внимания и финансирования со стороны их правительств и международных НПО», - сказал Даскин, ныне научный сотрудник Доннелли в Йельском университете.«Мы представляем доказательства того, что, хотя популяции млекопитающих сокращаются в зонах боевых действий, они не часто вымирают. При правильной политике и ресурсах часто можно обратить вспять сокращение и восстановить функциональные экосистемы даже в исторически подверженных конфликтам области."
Исследование было необходимо, чтобы установить общие научные ожидания относительно того, как конфликты обычно влияют на популяции диких животных, сказал Прингл, который является ассоциированным преподавателем в PEI. «Нам заранее не было очевидно, что конфликт окажет негативное влияние на популяции диких животных», - сказал Прингл. «Различные исследования в разных местах в разное время выявили как положительное, так и отрицательное влияние конфликта на биоразнообразие, но общий чистый эффект никогда не измерялся». Например, предыдущие исследования показали, что популяции животных увеличились в оспариваемых регионах, таких как Корейская демилитаризованная зона (ДМЗ) и сельская местность Зимбабве, во время войны Буша в этой стране в 1964-1979 годах.
Даскин и Прингл, однако, обнаружили, что, за немногими исключениями, частые конфликты приводят к тенденции к сокращению популяций крупных животных. Никакой другой фактор, который они оценили, не показал такого последовательного эффекта. Не было статистически заметного влияния горнодобывающей промышленности, городской застройки, коррупции, засухи или даже интенсивности конфликта на траектории движения дикой природы, измеряемой количеством человеческих жертв в боях.
«Это позволило нам сделать некоторые обоснованные предположения о том, какие могут быть лежащие в основе механизмы», - сказал Даскин. «Большинство последствий конфликтов для популяций диких животных, по-видимому, связано с косвенными социально-экономическими последствиями, которые ухудшают институциональный потенциал для сохранения биоразнообразия или коллективную способность общества расставлять приоритеты и платить за это».
Hugh Possingham, главный научный сотрудник The Nature Conservancy, согласен с тем, что социальные структуры в конечном итоге определяют судьбу животных и охраняемых территорий. Поссингэм не принимал участия в исследовании, но знаком с ним и публиковался на соответствующие темы.
«Самым удивительным открытием является сила взаимосвязи между наличием конфликтов и снижением численности крупных млекопитающих», - сказал Поссингем. «Можно было бы предположить, что движущей силой будет размах или масштаб конфликта, но само наличие конфликта, по-видимому, само по себе является сильным предиктором.
"Это необычно и полезно", продолжил он. «Это говорит мне о том, что необходимо избегать любых конфликтов, даже если они на низком уровне, и такие конфликты могут свидетельствовать о более широких социальных и институциональных проблемах, которые являются основными причинами сокращения численности млекопитающих. Суть в том, чтобы остановить угрозы. таких как охота на диких животных, управление действительно должно быть сильным».
Даскин и Прингл обнаружили, что 71 процент охраняемых районов Африки пережил один или несколько конфликтов с 1946 по 2010 год. В четверти этих районов войны продолжались в среднем девять или более лет. Несколько крупных стран пережили в среднем 20 или более лет конфликта на одну охраняемую территорию, включая Чад, Намибию и Судан (до того, как в 2011 году он разделился на Судан и Южный Судан).
Для проведения анализа Даскин обратился к почти 500 источникам, чтобы найти оценки численности конкретных видов животных по крайней мере за два года между 1946 и 2010 годами. Он сравнил эти оценки, чтобы рассчитать изменение плотности популяции в течение заданный интервал времени. Затем Даскин использовал серию баз данных, чтобы определить, сколько конфликтов пересекалось с каждой из охраняемых территорий Африки в течение интервала исследования. В конце концов, исследователи изучили тенденции 253 популяций животных, представляющих 36 видов, от антилоп до слонов, на 126 охраняемых территориях в 19 странах.
«Никто еще не пытался собрать данные о конфликтах в этом диапазоне парков и заставить их говорить с данными о дикой природе», - сказал Даскин. «Все эти данные были в свободном доступе, но не всегда были легко доступны».
Горонгоса, парк в Мозамбике, который изначально вдохновил на исследование, иллюстрирует направленность результатов, говорят Даскин и Прингл. С 1977 по 1992 год правительственные солдаты, антиправительственные ополченцы и беженцы попеременно воевали в парке или бежали через него. В течение многих лет после войны перемещенные и обездоленные жители охотились на диких животных. К началу 2000-х популяция слонов сократилась более чем на 75 процентов, а последовательные воздушные подсчеты показали, что численность буйволов, гиппопотамов, антилоп гну и зебр колеблется в однозначных или двузначных числах.
Тем не менее, ни одна из этих популяций животных не исчезла полностью. С 2004 года численность диких животных в Горонгозе восстановилась до 80 процентов от их общего довоенного уровня. Персонал парка, правительство Мозамбика и некоммерческая организация «Проект восстановления Горонгоса» работали с соседними общинами над сохранением оставшихся популяций животных, пресекая незаконную охоту и создавая возможности для получения образования и трудоустройства для жителей деревни в парке.
«Наши результаты показывают, что случай Горонгоса может быть общим», - сказал Прингл, член правления проекта Горонгоса.«Горонгоса максимально близка к уничтожению всей фауны, не уничтожая ее, и даже здесь мы видим, что можем реабилитировать популяции диких животных и восстановить функциональную экосистему. Это говорит о том, что другие участки с высоким уровнем конфликтов в нашем исследовании можно, по крайней мере в принципе, тоже реабилитировать."
Прингл и Даскин подчеркнули в своей статье, что восстановление дикой природы находится в руках местных жителей. «Я бы хотел, чтобы природоохранные и гуманитарные организации сотрудничали в работе по оказанию помощи после конфликтов», - сказал Прингл. «Долгосрочное выздоровление зависит от здоровья и надежды людей, а здоровая окружающая среда является катализатором здоровья и надежды людей. Это петля положительной обратной связи».
Когда у людей есть личная и экономическая заинтересованность в процветающей экосистеме, они придерживаются защитного поведения, такого как предотвращение браконьерства и наблюдение за дикой природой, сказал Поссингем. «Эта публикация подтверждает философию такого подхода», - сказал он.
В любой области, где защита крупных млекопитающих вызывает озабоченность, необходимо упорядочить человеческую сторону природоохранной инициативы - создание альтернативных средств к существованию, закон и порядок, образование, борьба с коррупцией и т. д. - в одновременно с принятием мер по защите среды обитания и борьбе с браконьерством на местах», - сказал он. «Если вы не устраните основные факторы, такие как распад гражданского общества, то действия на местах и инвестиции в управление парками могут не сработать».
Доклад «Войны и дикая природа в охраняемых районах Африки сокращаются» был опубликован в сети Nature 10 января. Эта работа была поддержана Национальным научным фондом (гранты № DEB-1501306, DEB-1355122 и DEB -1457697) и программу «Большие вызовы» Принстонского института окружающей среды (название проекта: «Пространственная структура экосистемы и возможности развития в африканских пастбищах»).